Каменский район — родина уральских звеньев высокого урожая. Созданные по инициативе комсомольских организаций, они явились новой оправдавшей себя формой организации труда в колхозах. Первое комсомольско-молодёжное звено высокого урожая возникло в колхозе имени Стёпы Лямина. Возглавила его молодая энергичная колхозница Анна Николаевна Устинова (Лямина). Вместе с комсомольцами Володей Кондрашовым, Лёней Бахтеревым, Галей Кирьяновой, Марусей Белоносовой и другими в невероятно трудных условиях военной поры, когда пахать и сеять приходилось только на лошадях, звено сумело получить по 150 пудов пшеницы с гектара. По тем временам это был высокий урожай.
Весной 1944 года комсомольцы колхоза имени Кирова Покровского района по примеру комсомольско-молодёжного звена высокого урожая колхоза имени Стёпы Лямина создали такое же звено при своём колхозе. В звене работало 7 человек. Правление колхоза выделило им 35 гектаров посева пшеницы и ячменя и 2 гектара семенного картофеля. Звено, которое возглавила А. Томилова, отвечало за свой участок, начиная со снегозадержания и вывозки удобрений на поля до уборки урожая. Все работы были чётко распределены между членами звена.
В колхозе имени Сталина Сипавского сельсовета, когда в армию призвали двух машинистов, заменить их решили молодые колхозницы Екатерина Белоусова и Мария Алексеева. Они стали работать на лобогрейках (простейших жатвенных машинах), тщательно убирая колхозные хлеба.
В годы войны был установлен минимум трудодней, который необходимо было выработать члену колхоза в течение года — 200. Были установлены нормы выработки: 30 соток покоса, 15 соток жать вручную и вязать снопы, а за жаткой-самосброской — по 1 га. Расчёт производился по итогам года. В разных колхозах, в разные годы заработок получался разным. В 1942 году в колхозе «Новый мир» (Травянка) было выдано на каждый трудодень колхозникам 1 килограмм хлеба, 82 копейки деньгами, фураж, шерсть, масло.
По воспоминаниям Александры Ильиничны Липиной, работавшей в годы войны председателем Окуловского сельсовета, в который входило 3 колхоза, большая часть заработанного ею на трудодни уходила в уплату за ясли. А ещё были большие налоги (сельскохозяйственный, военный), да ещё займы. Ей приходилось первой подписываться на займы, как председателю Совета.
Чаще всего зерно забирали всё до последнего, для фронта, для победы. Степанида Ивановна Орлова из села Потаскуево вспоминала как «в войну НКВД строго проверяло сдачу хлеба и уборку, чтобы колхозники не утаивали хлеб. Из Каменска приезжал уполномоченный Военков. И ходил по колхозным токам со щупом. Искал, не спрятаны ли под соломой мешки с зерном. Но председателем работал честный человек Таушканов Порфирий Сидорович, ни разу случая утаивания зерна в колхозе не было».
Сельчане перемолачивали солому, чтоб хоть что-то получить для пропитания. Матвей Васильевич Байнов (1926 года рождения), работавший в войну в колхозе «Заветы Ленина» в Кремлёвке, вспоминал: «Весь хлеб отправляли государству, оставляли только мусор. За работу ставили в табель букву «Р» — «работал». Я возил хлеб на подводах в Каменск, на элеватор. Женщины-приёмщицы плачут: опять надо самим разгружать, помогать детям. Мешки тяжёлые, тащили волоком. А пища была — отходы зерна.
Особенно тяжело приходилось многодетным семьям — бедствовали. Н.И. Лямина вспоминает: «Родилась я в деревне Брод, в крестьянской семье. Нас у матери было семеро. Я самая старшая. В сорок первом году, когда началась война, мне было 12 лет. К этому времени отец умер, и мне, как старшей, пришлось идти на работу вместе с матерью. В колхозе мы веяли, сортировали, снопы вязали. Мне было не под силу, но деваться некуда, приходилось работать. Сёстры и братья, которые могли ходить, ходили собирать мёрзлую картошку и колоски. Собирали милостыню».
О том, как питались в годы войны, вспоминает и Р.А. Ульянова: «Нашей маме, чтобы как-то прокормить нас, пришлось пойти с котомкой по деревням, меняя вещи на муку, картошку, мыло, керосин, соль. Мы делили муку по стаканам, картошку по кучкам, а соль по щепоткам. Считали, насколько нам этого хватит. Но вскоре и этот источник добывания пищи иссяк. Менять было нечего, а нам постоянно хотелось есть. Тогда мы начали варить жвачку из бересты и жевали до одури, чтобы заглушить голод. Летом мы немного оживали. Рвали всякую зелень, ели полевой лук, щавель, лебеду. Из картофельных очистков и травы мы варили похлебку — затируху. Ходили мы на болота и озёра, тянули какие-то корни. Принесём домой, высушим их, истолчём в ступе, а потом напечём лепёшек. Объедение было! Как вспомню я это „объедение“, так слёзы из глаз брызжут. Больно вспоминать, в каких условиях мы учились, но забыть не возможно».
