Контингент рабочих был довольно пестрым. Рабочие набирались из сельской местности, из тюрем и «прямо с улицы». Образовательный уровень мобилизованных немцев был выше, чем у мобилизованных из Казахстана и Средней Азии. В процессе мобилизации в рабочих колоннах оказались все слои немецкого населения, в то время как трудмобилизованные из Среднеазиатского военного округа рекрутировались в большей степени из сельской местности. Поэтому неудивительно, что 73% трудмобилизованных из Центральной Азии и Казахстана работали на Урале на строительных объектах, а также предприятиях добывающей и перерабатывающей промышленности, в основном, в качестве подсобных и разнорабочих.
Практически на всех предприятиях Урала были замечены одни и те же особенности трудмобилизованных из Средней Азии. Из многочисленных докладов вырисовывается похожая на разных предприятиях картина: «они не ели столовскую еду, продавали свои порции рабочим. Очень часто умирали от недоедания. Когда их раздевали, чтобы захоронить, то находили зашитые в халаты или пояса пачки денег, которые узбеки копили, чтобы отвести домой»
Заводское начальство очень долго не могло понять причину такого поведения рабочих из Центральной Азии.
В этих отчетах говорилось, что «узбеки и таджики не кушают рыбы, колбасы, грибов, кислой капусты, обед же готовится только из этих продуктов».
Также там отмечалось, что люди были «заворожены» возможностью накопить денег и отвезти их домой. Вот еще одна цитата: «Очень многие нацмены второе блюдо продают тут же в столовой русским рабочим. Торговля обедом и хлебом принимает большие размеры. Также они продавали продуктовые карточки, в итоге, им перестали их выдавать на руки».
Когда количество летальных исходов из-за недоедания и физического истощения превысило все мыслимые пределы, на уральских предприятиях стали серьезно разбираться с причинами отказа от пищи. Выяснилось, что рабочие из Центральной Азии отказываются употреблять в пищу местные продукты, так как они не соответствовали их национальным (читай — религиозным) традициям. Они опасались, что там могут находиться, к примеру, такие продукты, как свинина, запрещенные к употреблению у мусульман. После этого в Узбекистан и Таджикистан стали отправлять специальные бригады за продуктами, советские республики и сами посылали эшелоны с продуктовыми подарками для своих рабочих. На многих предприятиях в столовых стали готовить блюда узбекской кухни.
Подавляющее большинство рабочих жило в наскоро сколоченных бараках с буржуйкой в центре, которая едва согревала помещение. Впрочем, подобные лишения испытывали все, кто работал в тылу в суровые военные годы.
В ряде свидетельств отмечается, что нередко возникали конфликты между рабочими и русским начальством, запрещавшим хоронить умерших в соответствие с исламскими традициями. Причиной конфликтов являлось использование мусульманами при захоронении покойных савана или чистых простыней, в которые заворачивали тело умершего. Использование для этих целей дефицитных простыней власти считали напрасной тратой ресурсов.
Холодный климат, отсутствие теплой одежды, вспышки заболеваний, тяжелая и непривычная работа губительно сказывались на трудмобилизованных — многие из них умирали. Заместитель наркома внутренних дел А. П. Завенягин в августе 1943 г. сообщал в Москву о бедственном положении работающих из Центральной Азии: «На месте лично убедился в исключительно тяжелом положении военнообязанных из Средней Азии, а также спецпоселенцев. Люди в большинстве разуты, раздеты, спят на голых нарах. Наступившие холодные дожди уже вызывают заболевания. В случае необеспечения в ближайшее время указанного контингента вещдовольствием, осенью будут массовые заболевания и смертность». До сих пор никто не подсчитал, сколько рабочих из Центральной Азии скончались на Урале, мало кто знает, где находятся их могилы.
Когда к осени 1943 года смертность приняла повальный характер, большие группы трудмобилизованных начали возвращаться домой. С ноября 1943 г. массовая мобилизация населения Средней Азии для работы за пределами своих республик прекратилась, а в 1944 г. постепенно стала проводиться общая демобилизация трудмобилизованных.
